Несколько человек несут воображаемый рояль. Надо куда-то его поставить. «Нет, не сюда! Вот сюда ставь, кому говорю!» — бритоголовая ватага тужится, поднимая пустоту, и хохочет до слез. Это театральная импровизация. На хохот прибегает охранник: «Эй! А чего это вы тут делаете?» Педагог Санкт-Петербургского центра социальной адаптации святого Василия Великого Денис Пономаренко проводит театральный тренинг с заключенными тюремного карантина колпинской колонии для несовершеннолетних.
На театральных тренингах не только переставляют воображаемую мебель, но и дарят воображаемые подарки. Обычно «дарят» ключи от машины, телефоны. Но Юлианне Владимировне Никитиной, директору центра, однажды «преподнесли» нечто необычное — воображаемые цветы. Театральный тренинг входит в так называемый Тюремный проект центра. Кроме того, в программе литературный кружок, занятия скалолазанием и паркуром. Несколько недель в тюремном карантине — самые страшные для подростка. Здесь живут до распределения в отряды, где начнется жестокая жизнь «по понятиям». Преодолеть страх помогает «Зона свободного общения», созданная Центром святого Василия Великого. Так в центре называют место, где есть возможность быть свободным, получать радость от совместного общения и творчества.
В колпинской колонии сотрудники Центра едят вместе с заключенными. Это очень важный момент. Люди из администрации никогда вместе с заключенными за один стол не сядут, чай пить не будут. А люди из Центра святого Василия Великого могут себе даже позволить сесть за один стол с изгоем, которого другие заключенные презирают. «У вас так, а у нас по-другому» — это «неофициальный» слоган работы центра в тюрьме. Например, надо вымыть пол в комнате для занятий, но старшему на карантине это «впадлу». Он собирается прислать кого-то. «Не, не, не! Ты знаешь, у нас все по-другому. У нас старший, самый ответственный, моет полы и никому это не доверяет». — «Прикалываетесь?» — «Нисколько». Руководитель тюремного проекта Аркадий Алексеевич берет ведро, тряпку и с увлечением начинает мыть пол. Пример оказывается ошеломляющим и заразительным: «Ну я не знаю… Мне что ль дайте тряпку…» Дверь закрыли, чтобы статусу старшего не повредить, и вот так вдвоем мыли.
Подросткам необходим пример неблатных человеческих отношений, в условиях тюремной схемы просто разговоры не помогут. Среди заключенных есть те, кто с детства жил на улице, дышал клеем. Слова в тюремной среде ничего не значат: «Слово дал, слово взял». Самый важный пример для малолетних преступников — жизнь этих загадочных людей из центра, которые не видят в них чудовищ. Владимир Владимирович , руководитель литературного кружка в колонии, считает, что беда этих детей — в отсутствии ориентира, который мог бы подсказать, что белое, а что — черное: «Они не понимают, что сделали что-то плохое».
Владимир Владимирович считает, что в культурной столице грех не погружать сложных подростков в культурную среду. Сам он ведет в колпинской колонии литературный кружок. Читает маленькие рассказы Шукшина, Аверченко, Уэльса… «В школе же не дают ответа на вопросы: зачем ты живешь, что такое любовь,» — говорит он. Его мечта создать серьезный журнал, где сложные подростки, его ученики, были бы авторами, писали и получали бы гонорар наравне со взрослыми писателями и журналистами.
Еще один проект центра — курс реабилитации. Судья, освободивший от уголовной ответственности подростка, может направить его на реабилитацию в Центр св. Василия Великого. Попадают туда и те, кто еще только ждет суда. На суд такие подростки приходят с характеристикой из центра, от которой во многом зависит решение судьи. Есть в центре и свой карантин. Через него проходят все новенькие. Срок — 14 недель. Подростки живут в нескольких квартирах на набережной лейтенанта Шмидта под строгим контролем старших, соблюдая особые правила, практически в полной изоляции. Чтобы покурить, надо спросить отдельное разрешение. Сотовые телефоны не положены. Разговаривать по телефону можно только в присутствии взрослого воспитателя. Выходить из карантина без воспитателя нельзя.
В центре работают люди православные и церковные. Но свои взгляды они детям не навязывают. И все-таки молитва перед едой обязательна. Можно не молиться, но необходимо присутствовать и не мешать другим. В центр регулярно приходит священник. Просто беседует с теми, у кого вопросы к жизни, к людям, к себе. В программе реабилитации пример веры воспитателей значит очень много. Кто-то из ребят захочет почитать Евангелие, кто-то попросит, чтобы его покрестили, а кто-то научится доверять людям и отвечать за свои поступки.
Новых социальных технологий как не было, так и нет, считают в реабилитационном центре св. Василия Великого. Единственная технология, которая всегда доступна, — это любовь и заинтересованность в человеке. Такие вещи проверяются на деле. Сейчас бум социальных факультетов во множестве вузов. В центр регулярно присылают на практику молодых специалистов. Но остаются здесь работать, как правило, те, кто уже получил опыт работы, например, в детском доме.
Комната-штаб, так называемого, «тюремного проекта». Весь дизайн центра осуществлен силами и воображением самих воспитанников и их воспитателей. Причем воображение у воспитанников порой гораздо более бурное, чем у воспитателей.
Потолок одной из комнат центра, дизайн которой полностью осуществлен воспитанниками. Эта комната — идейное повторение зоны свободного общения колпинской колонии, но естественно, в более свободном формате, поскольку дело происходит не в тюрьме.
Программа реабилитации насыщена культурными событиями. Особенно во время прохождения карантина. И если катание на коньках или на лошадях ребята принимают на ура, то посещение музеев (а это как минимум два раза в неделю) для них, особенно на первых порах, сущее мучение. Но для выработки навыка пристойного поведения посещение музеев необходимо. Еще это навык подчинения правилам и расширение кругозора. После музея можно выпить кофе в кофейне, обсудить увиденное. Это после пива и клея в питерских-то парадных! Погружение в культуру так действует, что некоторые воспитанники после курса реабилитации приглашают своих воспитателей и товарищей в кофейню отметить первую получку на законной работе.
Посещение театров тоже входит в программу реабилитации. Некоторые воспитанники, заразившись любовью к театру, устроились рабочими сцены. Один сейчас даже стал начальником цеха. Интересно, что ритм театральной жизни как нельзя более подходит для этих детей дворов. В шутку Юлия Владимировна называет их «богема».
На катке все просто. Главное не сшибить с ног маленьких фигуристок. «Это еще ничего — сегодня мало народу. А вот когда полный каток, от наших все шарахаются,» — рассказывает Владимир Владимирович, почему-то с выражением удовольствия на лице. Сам Владимир Владимирович на коньки встал тоже. Да и я не отстала. Но для нас это оказалось тяжелым испытанием, а ребята носились от души.
«Никогда нельзя никаких прогнозов делать», — Юлия Владимировна рассказывает, что был у них такой Савва. Внешне благообразный, улыбчивый, он был настоящее исчадие. С 2005 года с ним мучились: ну испорченный и все. И наркотиками он детей соблазнял, и подставлял. И вот на это Рождество пришел в церковь «трезвый и с барышней». Испугались: опять неладное задумал. А он, оказывается, пришел с невестой своей познакомить. Потом предложил сгонять в магазин за тортиком. «Я на машине» — огорошил. Было ощущение, что произошло что-то важное. А вот другой воспитанник, Саша, попал в тюрьму сразу после прекрасных результатов реабилитации. Сел на пять лет.
Стабильная жизнь после курса — это когда есть работа, учеба, нет рецидива преступных эпизодов и нет потребления наркотических веществ. Сотрудники следят за судьбой своих воспитанников. За все время существования центра, с 2001 года, через курс реабилитации прошли 86 человек. Это не много, но результат очень хороший: 52 человека возвратились к стабильной жизни, 18 человек, как говорят сотрудники, живут «ни шатко ни валко», и только 16 ребят повторно попали под статью.
Со стороны может показаться, что курс реабилитации — сплошные каникулы для трудных подростков. Живи, наслаждайся! Но нельзя забывать: то, что нам дается легко, для этих ребят — колоссальная работа. Соблюдение каких-либо правил для них уже проблематично — они к этому не привыкли. Каждый вечер прошедший день обсуждается с воспитателем и ребятами. На столе свеча. Она — поверенная горестей и радостей дня, переживаний, недоумений, ошибок. Врать не имеет смысла — ты весь как есть перед ней и перед товарищами.
«Понимаете, во всем должна быть естественность», — Юлианна Владимировна старается объяснить, за что могут уважать в колонии таких, как она, пятнадцатилетние пацаны, у которых на совести может быть и по несколько убийств. Разговор плавно переходит к причинам, по которым сотрудники работают в центре. Оказывается, сами воспитанники задают им этот вопрос. «Почему вы к нам пришли?» — спрашивают они. У каждого работника центра на этот вопрос есть свой шутливый ответ. Татьяна Борисовна, воспитатель тюремного проекта, отвечает обычно: «Больше никуда не берут». Юлианна Владимировна — что «больше ничего не умею». А если серьезно, у каждого свои причины. «Здесь настоящая жизнь, непридуманная. Люди приходят сюда работать, не для того, чтобы быть хорошими». Хотя умные дети часто хотят сделать Юлианну Владимировну ну очень хорошей: «Вы для нас, как мама». — «Я вам не мама, у меня свои дети есть». Еще через некоторое время: «Вы добрая». — «Это профессиональное». Чуть позже опять: «У вас такая улыбка. Какой вы умный, проницательный человек!» «Они забрасывают крючок, а вы не ловитесь?» — Юлианна Владимировна хитро улыбается. «Где же удовлетворение от работы?» — спрашиваю я. «Нет удовлетворения от этой работы. Тот редкий момент, когда есть, надо сразу отпускать. Радость в самом процессе, когда не ждешь результата». Зато в этой работе есть возможность реализовать мечту. Эта работа — сплошное творчество.
