Удивительно, как все переворачивается с ног на голову.
Взять, например, меня. Западника, правого либерала, англофила, не побоюсь этого слова. Человека, который при виде матрешек, например, нервно ежится и раздирает себе пасть зевотой, когда слышит словосочетание «русское народное».
И взять министра культуры Мединского. Русского, как березка, с душою звонкой в хохломских узорах, человека, у которого из-под штиблет лапоточки белеют, духовного отца Изборского клуба, радетеля истории предков наших.
Вот скажите, кто из нас от кого из нас должен защищать Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства?
Я понимаю, если бы там экспонировались эльфийские наряды или коллекция голов жен Генриха Восьмого. Но там — богородская игрушка с суровыми медведями, творчество народных богомазов и ростовская финифть с куполами. Там — пухлые жостовские розы и мезенские лошадки врастопырку, скачущие по берестяным туесочкам. Там — 150 000 экспонатов коллекции, плюс еще библиотека и архивные документы — там вся история русского кустарного промысла и деревенского творчества.
Почему меня волнует их судьба, а Министерство культуры, наоборот, как-то не очень волнуется? Правда, у меня там мама работает, а у господина Мединского там мамы нет, иначе она бы ему ухов-то, конечно, понаобрывала.
Хотя этому несчастному музею и до Мединского приходилось несладко. Что только ни пытались устроить вместо музея в дивной усадьбе Остерманов-Толстых чиновники… То туда рвался Пал Палыч Бородин, жаждущий пригреть усадебку под офис дружбы России и Беларуси. То пыталась незаметно вползти и сладко прижиться Общественная палата.
Каждый раз ситуацию спасал тот факт, что перевозка и консервация экспозиции по закону требовала много миллионов долларов страховки, не говоря уже о паре десятков лет на упаковку всех этих расползающихся бисеров 12 века.
В конце концов решено было брать целиком. Совместно с коллекцией. Сотня с небольшим сотрудников музея, эту коллекцию, собственно говоря, во многом и собравшие, поначалу не казались серьезной проблемой. Ну что могут сделать эти ничтожества в деревянных бусиках супротив новых менеджеров?
Четыре года назад Министерство культуры убрало прежнего директора и десантировало на его место Маргариту Валерьевну Баржанову — ульяновского депутата, владелицу фирмы по производству веников, бывшего директора хабаровского мясокомбината.
Я не сноб. Я искренне верю, что хабаровским мясокомбинатом может руководить человек с душою тонкой, организацией нервной и тягой к искусству неудержимой. Но Маргарита Баржанова таким человеком не была.
Некоторые тезисы мадам Баржановой:
— Дети в музее нам не нужны. Если это, конечно, не дети олигархов.
— Музей — это не научное учреждение, а организация, поставляющая услуги населению.
— Музейщики ненавидят коллекционеров и завидуют им, потому что музейные работники — это нищие люди с несостоявшейся судьбой.
— Музей нужно превратить в высокоприбыльное предприятие, пусть даже нам ПОКА не разрешают распродавать коллекцию.
Она действительно ничего не понимала. В ее мире человек, реставрирующий резные коробочки за пять тысяч рублей в месяц, — это даже не раб. Это хуже раба, потому что рабов обычно хотя бы кормят досыта. Поэтому никакого сопротивления своим планам она не ожидала. А зря.
Часть сотрудников ей все же удалось выжить, остальные окопались по периметру и принялись бороться за музей. Против ресторанов, арт-кафе, показов мод, светских тусовок и офисов «Деловой России», членом которой были Маргарита Валерьевна и приведенная Баржановой заместительница — Елена Титова, супруга председателя «Деловой России» Бориса Титова.
Баржановой удалось разогнать ученый совет, уволить немало научных сотрудников и поставить крест на ряде исследований, реставрационных проектов и прочей неинтересной ерунде. После чего бывший министр культуры господин Авдеев, уже знавший, что свой пост ему осталось занимать недолго, успел напоследок совершить доброе дело — подписать указ о выдворении Баржановой из ВМДПиНИ. Взамен в музей прислали Александра Сысоенко — приличного чиновника, человека исполнительного, разумного, с искусствоведческим образованием. Богородские медведи сильно воспряли духом и принялись потихоньку зализывать раны в шкурке.
Благость длилась чуть больше года. Но с воцарением в Минкульте патриота Мединского выяснилось, что это был не конец, а пауза.
5 сентября 2012 года в Минкульте состоялось совещание «по проекту модернизации ВМДПиНИ». От музея там присутствовала госпожа Титова, которую после ухода ее подруги так и не удалось из музея выжить. Были и другие представители «Деловой России». Председательствовал бывший музобозник Иван Демидов, тоже, кстати, патриот пламенный в последние годы.
Открытым текстом, без какого-либо смущения, автора проекты расписали, что нужно делать с музеем.
Понятно что. Переименовать в Музей дизайна, это будет круто. Уволить к черту всех сотрудников. Устроить инсталляции какие-нибудь и интерактивные мультимедиа, во! И вообще, набить туда всякого дизайна модного, коллекцию на склад отправить по максимуму, а освободившиеся площади сдать в аренду. Арт-галерею устроить, кафе, магазины. Посредине — гигантский гламурный ресторан, а чтобы не очень докапывались, назвать его «Музей еды». Типа, тут будут блюда с культурно-исторической подоплекой нажаривать. Народа, конечно, валом повалит — в рестораны и магазины, чай не музейная норма посещаемости.
И на всю эту затею еще можно с государства несколько сот миллиончиков слупить на реконструкцию…
Нет, ну на самом деле! Ведь музей на самом деле убыточен. Ну и пусть он миллиардные ценности для страны саккумулировал и хранит, но ведь реализовать-то все эти агитфарфоры да гжель древнюю нельзя, закон запрещает! Как там? «Сокровище осталось, оно было сохранено и даже увеличилось. Его можно было потрогать руками, но его нельзя было унести».
Так что от ресторана всяко пользы будет больше.
Они на самом деле не понимают. Точнее, большая часть из них. Беседую с неглупым, успешным человеком, не зверски далеким от мира прекрасного. Рассказываю про то, что мамина коллега всю жизнь потратила на каргопольскую игрушку — она единственный в мире специалист, который точно может сказать, в каком десятилетии у тамошних барашков появились витые проторожки.
Да, действительно. Вот мясо нужно. Сапоги, даже дизайнерские, тоже вопросов не вызывают. А кому нужны монографии о каргопольских рожках?
Задумываюсь.
— Понимаешь, — говорю, — это такая золотая пыльца на крыльях цивилизации. Вроде бы не слишком нужная, но без нее цивилизации нет. Нет истории, нет архивов, нет профессионализма, ничего нет — одни песьеглавцы с хазарами где-то по туманам народного сознания рыщут.
Я — патриот не характерный. Я те же березки как жен не целую. Но мне, черт подери, обидно. Я хочу жить в стране, которая знает, откуда она взялась. Почему это можно англичанам, японцам и всяким грекам, а мне — нельзя?
Зачем господин Мединский не кидается защищать музей?
Может быть, он просто не в курсе, а? Может быть, «Деловая Россия» все это втайне провернула, а потом батюшка — министр культуры поведет гневным оком, возьмет за грудки Ваню Демидова и скажет:
«Ваня! Не садись не в свои расписные полохов-майданские сани!»?
И музей оставят в покое. Ведь может быть такое, правда?
P.S.
Тут, в самом низу страницы — документы по собранию 5 сентября в Министерстве культуры.
