Добрый вечер. Это Сергей Медведев, в эфире программа «Археология», «Археология» – «Человек», и говорим мы, продолжаем наш разговор о профессиях. И сегодня у нас профессия такая, с одной стороны, очень распространенная в сегодняшней России, с другой стороны, достаточно редкая. Я сейчас объясню почему.
Вы знаете, такой был старый еще советский анекдот, когда приходит человек на завод и говорит: «Здравствуйте, я дизайнер». Ему отвечают: «Да я вижу, что не Иванов». Потому что профессия дизайнера считалась чем-то таким западным, чем-то таким внешним, привнесенным в нашу советскую действительность. Но сейчас, когда, собственно, все занялись дизайном квартир, дизайном интерьеров, дизайном чего бы то ни было, произошла, может быть, несколько такая девальвация понятия.
У нас сегодня в гостях действительно дизайнер, человек, проработавший в сфере промышленного дизайна, проработавший на Западе и в России, делавший интерьеры автомобилей «Citroёn» и «Nissan», и «Toyota», и переехавший в Россию и сейчас занимающийся промышленным дизайном в России, Владимир Пирожков. Здравствуйте, Владимир.
ПИРОЖКОВ: Здравствуйте.
МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, я хотел бы начать с вами разговор с таких философских размышлений общих: Россия и дизайн, Россия и красота. Ведь говорят, я слышал такое высказывание, что в России много дизайнеров, но нет дизайна. И если уж совсем такой, знаете, есть грубоватый, но, по-моему, справедливый анекдот, когда приезжает какой-то западный дизайнер в Россию и ему говорят: «Как вам у нас понравилось?» Он говорит: «У вас красивые дети».
ПИРОЖКОВ: Ну да.
МЕДВЕДЕВ: Говорят: «А почему красивые?» «Это единственное, что не сделано руками». Ну так вот, в России почему вот это существует представление (или это в действительности так), что у нас нет красивого дизайна?
ПИРОЖКОВ: Для начала давайте так: если я буду говорить здесь за промышленный дизайн, то для начала нужно понять, есть ли у нас промышленность. Соответственно, после этого можно говорить о дизайне. Потому что дизайн все равно идет вслед за промышленностью, и в первую очередь нужно делать функцию того же самолета или еще чего-то, а потом уже делать его, скажем так, красивее или не красивее.
Соответственно, главная задача, в принципе, всех дизайнеров – это сделать объект желанным. Желанным и функциональным, чтобы он, скажем, как можно меньше стоил, как можно более был технологичен, и так далее. Там большой спектр вопросов, но главная задача – сделать его желанным, чтобы человек отдавал деньги за объект, который ему действительно нравится.
Вы же выбираете телефон, например, из ряда телефонов, в основном из-за дизайна, функции уже вас не интересуют, потому что они все одинаковые. Автомобили – то же самое, например. Самолет – то же самое. И, в принципе, сейчас управляющим, скажем, фактором стал как раз дизайн во всех промышленных объектах.
Но, возвращаясь к вашему вопросу, у нас есть большой вопрос: есть ли у нас промышленность? И если мы говорим о промышленном дизайне, в основном это, скажем так, зачастую это средства транспорта. У нас в транспорте достаточно серьезный провал, именно в инжиниринге и в нашем процессе научно-исследовательских и конструкторских работ – НИОКР. На Западе это называется R&D – research and development.
Соответственно, поскольку все основные более-менее конкурентоспособные предприятия были, скажем так, переданы или проданы иностранцам, весь инжиниринг и весь R&D, исследования и новые технологии все ушли туда. Соответственно, это, с одной стороны, неплохо, потому что это высококонкурентоспособная история получается, если люди там делают дизайн, потому что, собственно говоря, там они умеют его делать, и там есть традиции и так далее. А здесь, чтобы что-то делать, нужно понимать – что делать.
И вот у меня в последнее время здесь главный вопрос в России, в нашей стране – какова цель, вообще, куда мы идем.
МЕДВЕДЕВ: Ну да, дизайн – это не только проектирование предмета, это проектирование будущего, как такового. Проектирование всей среды, в которой этот объект будет существовать.
ПИРОЖКОВ: Да, и тех людей, кто им будет пользоваться.
МЕДВЕДЕВ: И проектирование людей.
ПИРОЖКОВ: Да-да-да.
МЕДВЕДЕВ: Об этом мы поговорим ближе к концу. А вот сейчас я хотел бы заглянуть в такую, так скажем, археологию, историю, культурологию вопроса.
Поделюсь таким общефилософским наблюдением. Мне кажется, что одна из главных проблем России – это пространство. У нас слишком много пространства. Я вот сейчас, например… Причем это пространство, как правило, бесформенно и пусто.
Я вот сейчас проехал, я даже такую написал статью, достаточно почему-то она получилась резонансная, в «Forbes», ехал из Москвы в Тарту, по территории Псковской и Тверской областей. Достаточно очень упадочные регионы, ужасное качество дорог, вымершие деревни, подступает к дороге лес. И вот я видел, понимаете, вроде как должна быть, по идее, красивая природа, а красоты не было. Была какая-то бесформенная масса. Масса вот этих промышленных объектов, разрушенного сельского хозяйства, запущенного леса, ужасные дороги, которая подступала с обеих сторон. И вот я понимал Россию как какое-то огромное, бесформенное, нерасчлененное пространство. И вот я думаю: может быть, дизайн – это проблема формы?
ПИРОЖКОВ: Вы не ту дорогу выбрали.
МЕДВЕДЕВ: Да, надо было ехать по М1.
ПИРОЖКОВ: Можно было ехать возле Байкала, например. Там прекрасная совершенно природа и там действительно красиво. Но если в сторону от шуток, я – за территориальную целостность нашей страны, чтобы она была все-таки большой и сильной.
МЕДВЕДЕВ: Помилуйте, кто же… Конечно. Но в рамках-то целостности хочется, чтобы еще и красиво было.
ПИРОЖКОВ: Согласен. Но тогда давайте просто подумаем, как сделать так, чтобы каждому человеку, который живет на своем месте, было комфортно развивать свое место, а не стремиться в Москву и принимать решения там. Поэтому, может быть, нужно, чтобы каждый человек принимал решения на своем месте, и ему за это ничего не было, как говорится.
МЕДВЕДЕВ: Ну да, здесь проблема, собственно, уже и политическая, и проблема институтов, в том числе. И все же, не знаю, как вам сказать, вы в Италии жили какое-то время, вы в Ницце жили, да?
ПИРОЖКОВ: У каждого художника должен быть итальянский период.
МЕДВЕДЕВ: Каждый художник, да. Естественно, у вас как у творца должно быть. Я сравниваю всегда Россию с Италией. В Италии есть какая-то идея красоты, она прописана во всем: в том, что школьники изначально понимают, она прописана в пейзажах, в пространстве. Я не вижу в нашем дискурсе национальном прописанной установки на красоту. Чтобы функционально – может быть, чтобы удобно – да, чтобы, я не знаю, помпезно очень часто, отвечает каким-то задачам власти. Но нет такой вот установки на красоту, чтобы было красиво.
ПИРОЖКОВ: Давайте тогда немножко я вас попробую обнадежить.
МЕДВЕДЕВ: Очень хочется.
ПИРОЖКОВ: Да, Италии, вообще-то, установка на красоту дана ей 3000 лет назад (на всякий случай). Нашей цивилизации российской где-то, наверное, порядка 800 лет, когда мы немножечко сориентировались и приняли религию, например, 1000 лет назад Владимир Ясное Солнышко да? Соответственно, мы моложе втрое, для начала.
Второй момент такой, что итальянская цивилизация, я имею в виду Великий Рим, она просуществовала 1200 лет стабильного развития. И когда вас не дергают налево, направо, «пойдем на войну», то вы творите и делаете свои скульптуры, лепите гераклов и венер долго.
МЕДВЕДЕВ: Ну да.
ПИРОЖКОВ: Так вот, у нас, скажем так, до революции, скажем так, были свои какие-то вопросы, но, в принципе, если вы сейчас посмотрите архитектуру и искусство дореволюционное – оно было очень мощное. Но после революции у нас всего 70 лет и нам нужно было начинать с нуля, «мы же до основания все разрушим, а затем новый мир построим».
Да – построили, да – мощный. Он был, может быть, не такой эстетический, как это хотелось бы нам видеть сейчас, эстетам, которые избалованы поездками в красивые места. Я тоже очень люблю ездить и учусь всему. Но у нас задачи стояли другие. Перед Советским Союзом задача стояла – выжить.
А выживание не очень сильно связано с красотой, оно связано с функциональностью. И, соответственно, поэтому… Дизайн был в Советском Союзе, он просто был функциональный.
И если вы, например, посмотрите, что выпускалось триллион квадратных метров ситчика в цветочек – ну все были в ситчике в цветочек. Соответственно, у всех были одинаковые санки, у всех были одинаковые радиоприемники. Но зато их делалось много. Это другая задача стояла.
Если бы человек в Советском Союзе обладал возможностью потребительской, скажем так, у него были бы деньги, то тогда бы и задача другая стояла: надо было бы делать конкурентоспособный продукт. Мы делали конкурентоспособные самолеты, мы делали конкурентоспособные электростанции, мы делали атомный флот, которого ни у кого нет сейчас, да? У нас космос, вообще-то, есть.
МЕДВЕДЕВ: Вот да, понимаете, у меня такое ощущение, что мы умеем делать штучный продукт.
Источник:
