Дмитрий Волчек: В последние дни только и разговоров, что о группе «Барто». В блогах сотни ссылок на их песню «Готов», которая была исполнена на знаменитом митинге в защиту Химкинского леса и вызвала большой интерес милиции. Я приветствую в нашей студии музыкантов группы «Барто» — солистку Марию Любичеву и Алексея Отраднова. Алексей, вас представляют как идеолога группы.
Песня была написана весной этого года, у нас вышел сингл, он назывался «Секс-бомба», и она туда вошла. Она не раз исполнялась на разных площадках, открытых и закрытых, и проблем никогда не возникало. У нас Алексей — автор практически всех текстов «Барто», но иногда я пишу, и «Готов» — это мой текст.
Я бы не хотел всю беседу посвящать одной песне, но раз мы начали с нее, Мария, давайте расскажем нашим слушателям о визите на Петровку, 38. Страшно было? Как с вами говорили — как со звездой или как с преступницей?
На Петровке люди сказали, что они узнали о нашей группе только после митинга. Говорили абсолютно нормально, очень вежливо. Люди, которые со мной общались в этот раз, занимались сбором информации, задали вопросы, я на них ответила. Они все запротоколировали и сказали, что мне следует ждать до конца месяца результаты экспертизы.
Где-то писали, что вас спросили, не залитована ли эта песня. Действительно так сказали — залитована? Я это слово 20 лет не слышал, а вы, я думаю, вообще не должны его знать.
Нет, я слышала это слово. Я любила русский рок в подростковом возрасте и, конечно, помню все те истории, читала, следила за ними. По поводу литовки текстов я была очень удивлена. Спрашивали, был ли мой текст залитован организаторами митинга перед тем, как я пошла его исполнять на грузовике.
Сказали, что два эксперта, которые имеют отношение к отделу по борьбе с экстремизмом, и предварительно уже есть мнение, что в этой песне есть экстремизм и, в частности, разжигание между двумя социальными группами. Мы пытались выяснить, что это за две социальные группы, нам ответа не было.
Дмитрий Волчек: Объясню нашим слушателям, что речь идет о двух строчках из песни, которые звучат так: «Я готова. А ты готов поджигать по ночам машины ментов?». Но песня эта не про поджоги и не про ментов, а о любви.
Нас действительно интересовала любовь людей экстремальных — Бонни и Клайда, или как в фильме Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы». Людей, которые находятся в конфликте с социумом. В России богатая история такого рода людей — народовольцы и прочие. Нас этот аспект интересовал, как эти люди общаются между собой, что они друг другу говорят, что они чувствуют, песня была об этом.
Что для них чувства, собственно говоря, и доказательства их любви друг к другу. Так получилось, что нас слушает оппозиционная молодежь, а не те, которые поддерживают движение «Наши» и прочие проправительственные организации. Понятно, что эта песня им близка, и мы знаем и видим, как эти люди живут и чем они дышат. Поэтому материал был оттуда взят в плане отношений этих людей, их чувств. А примеры таких историй есть и на Западе. В песне не указано, что за страна, что за люди, что за демонстрация, что за менты. Когда я песню писала, я хотела написать красивую романтическую историю, но с таким криминальным, может быть несколько радикальным ореолом. Так получилось, что на Пушкинскую площадь стараниями властей не подвезли звукоусиливающую аппаратуру, поэтому текст прозвучал без музыки. А когда слушаешь музыку и текст, вполне понятно, что песня о любви, и она лирическая.
В чем опасность и серьезность этой истории с милицейским разбирательством? Конечно, дело не в одной этой песне, а вообще в тенденции. Сфера художественного творчества много лет была вне поля зрения властей, и вот теперь одно за другим подобные дела — и арест рэппера Noize MC после концерта, и сейчас параллельно с вашим делом развивается дело против журнала «Артхроника». А началось несколько лет назад с судов против организаторов выставок «Осторожно, религия» и «Запретное искусство». Государство снова стало судить художественное высказывание. Надо сказать, что воздействие этого вмешательства на артистическую жизнь огромно. Никого не посадили в тюрьму, слава богу, но сам факт обвинения художников и кураторов и признание их вины указал на то, что государство снова берет на себя советскую функцию арбитра в сфере, в которой арбитром может быть разве что святой дух. Вот это очень опасно. И ваша история в этом контексте мне представляется очень важным и тревожным знаком. Не знаю, так ли вы на это смотрите.
Да, как раз это и пугает. Речь сейчас идет не о качестве материала этих выставок или о музыке. Речь идет о том, что государство фактически возвращает цензуру. Очень странно, что это возвращается. Россия, которая в девяностых боролась за свободу и за нормальное развитие, а тут на тебе — мы опять возвращаемся к тоталитаризму, к полицейскому государству. Мрачные картины рисуются.
Художник – это, прежде всего, художник. Это человек, который работает со своей фантазией, с вымыслом, и он вправе создавать те картины, те песни, которые хочет создавать. И эта область не должна быть подцензурна. Если мы посмотрим какие-то западные группы, там гораздо более жесткие песни, «fuck the police» в каждой второй, и никто не видит в этом криминала. Позиция авторов, и бог с ней.
И понимают, что это не является прямым призывом. И у нас в песне вообще нет призыва к насилию, если так цепляться за буквы. Но аллегория, абстракция государству нашему и правоохранительным органам непонятна.
Вот что неприятно еще в этой истории. Я смотрел дискуссии в интернете и вижу, что многие всерьез пишут: вот они же призывают жечь машины ментов, так пусть отвечают за свои слова. То есть вообще люди не понимают художественного высказывания, не понимают, что песня, стихотворение или картина (как в случае с выставкой «Осторожно, религия») — это не статья в газете и не листовка, что существуют метафоры, что поэзию нельзя понимать буквально. Вы следите за этими дискуссиями в интернете, какие у вас впечатления?
За дискуссиями я не очень слежу, но мне достаточно много пишут в мой блог комментариев. Я очень приятно удивлена тем, что неадекватных или негативных комментариев просто минимум. То есть за все это время, может быть, я пару комментариев получила такого рода, что типа давайте, жгите или подожгите свою машину, какие-то такие вещи, мне кажется, не очень нормальные. Возможно, в других блогах дискуссии идут, но мне просто некогда отслеживать, не очень интересно, потому что я пишу музыку, занимаюсь творчеством. Понятно, что мы группа андеграундная, клубная, но, тем не менее, конечно, выхлоп какой-то есть, бывает позитивный, бывает негативный. Когда выходишь на сцену, ты готовишься к тому, что тебя кто-то похвалит, кто-то не поймет или начнет проявлять негативную реакцию. Поэтому я совершенно спокойно к таким вещам отношусь. Единственное, что я могу сказать: люди, побывавшие внутри ситуации, на собственной шкуре каким-то образом испытавшие воздействие власти, они практически единодушны — они, во-первых, понимают, о чем песня, и, во-вторых, понимают, что это придирки и идет очень плотное завинчивание гаек. Понимают, что это не просто с нами история, а это история о свободе творчества и свободе слова в России. Нам было очень приятно, что большинство нас поддержало. Пишут у себя в блогах, ставят ссылки, очень много звонят, приглашают на интервью, публикуют в различного рода изданиях — от газет до сайтов небольших.
Я должен признать, что в студии Радио Свобода не часто бывают панк-музыканты, работающие в стиле электроклэш. Точнее, вообще никогда не бывают — вы первые. Так что мне хочется, чтобы вы рассказали о своих взглядах. Я знаю, что вы интересуется политикой, что вы левые или даже ультралевые. Но ведь это очень расплывчатое определение, потому что Геннадий Андреевич Зюганов — левый и какой-нибудь европейский активист Фронта Освобождения Животных тоже левый, а между ними пропасть. В чем левизна вашей левизны?
Мы, безусловно, за свободу животных. Но мы интересуемся не столько политикой, сколько социальной стороной российской действительности, в песнях отражаем социальную сторону.
Действительно группа возникла как некий ответ на то, что происходило в обществе, то есть на культуру потребления. Первый альбом вообще был посвящен гламуру и так далее. И многие это поняли, многим это понравилось. Нас на начальном этапе поддержал Артемий Троицкий, который стал издателем первого и второго нашего альбома, сейчас готовится третий. Второй альбом стал более политически окрашенным. Опять же это была реакция на ту систему властных отношений, которая сложилась в России. Систему отсутствия конкуренции во власти: то, что есть один человек, за которого все голосуют. Это ненормально, потому что демократия может развиваться только при условии конкуренции. Если ее нет в любой сфере, если есть монополия на власть, то власти нет смысла делать что-то лучше, ей не с кем соревноваться и не перед кем отчитываться. И в этом смысле показательна та акция, в которой мы приняли участие, которая получила такой широкий резонанс – акция в защиту Химкинского леса. Наш коллега, музыкант Юрий Шевчук, который в ней принимал участие, правильно отметил, что Химкинский лес – это некая метафора. То есть мы все живем в Химкинском лесу, в этой системе отношений, когда государство может делать то, что считает нужным. Захотели проложить дорогу через лес, никого не спросили, все молчат. И этот митинг стал таким опытом (и приятно, что знаковые фигуры приняли в нем участие), который показал, что общество является силой, которая тоже может иметь право на какое-то высказывание, на какое-то мнение. И нас интересуют, прежде всего, такие вещи, то есть мы не ассоциируем себя ни с какой из политических партий, мы — музыканты, которых волнует происходящее.
Алексей, вы писали, что акция в защиту Химкинского леса может стать «куском льда, на котором поскользнется наш полковник». Я поясню для слушателей, которые не знают этой песни, что это отсылка к группе «Гражданская оборона», только там был лед под ногами майора. Предположим, что полковник поскользнулся, что дальше, как вы видите будущее?
Мы говорим о том, что власть примет во внимание те силы, которые она сейчас не принимает во внимание, она все-таки будет вынуждена построить диалог.
Это другой вопрос. Мне на память приходит один из моментов нашей российской истории – когда был принят закон о монетизации льгот. Тогда, вы помните, вышли на улицы сотни и тысячи пенсионеров, перегородили движение, и власть потерпела поражение. Поразительно, что пенсионеры стали единственной силой, которая как-то смогла на что-то повлиять.
Конечно, после десяти сытых лет, когда у всех есть хорошие квартиры, машины и более-менее обеспеченное будущее, выходить на улицу ради каких-то призрачных свобод как минимум странно для обычного человека.
Со своей стороны мы понимаем, что Химкинский лес – это не самая глобальная проблема в России, это 99,9% людей не волнует, они не имеют отношения ни к Химкам, ни к лесу. Но, тем не менее, почему-то этот эпизод стал знаковым для современной России.
Мы сейчас снова вступаем в период турбулентности, как в начале путинского правления. Смотрите: теракты, расколы элит, сейчас трения между Кремлем и мэрией московской — одна из главных тем этой недели. Такое возвращение в 1999 год. Маша сказала, что десять сытых лет было, но проблемы не были решены, а только заморожены. И ваше поколение должно делать выбор, как решать проблемы, которые не решил полковник. Интересно, что это будет за решение.
Это очень большая проблема, потому что на сегодняшний день в России нет оппозиции, которая могла бы предложить альтернативный вариант развития, предложить какую-то программу и главное — она не пользуется поддержкой общества, таких фигур, к сожалению, нет. Вот мы общались с Шевчуком и Троицким, они говорят, что не видят альтернативных политических фигур, за которыми можно было бы пойти.
К сожалению, многие политические фигуры, которые представляют нашу оппозицию, в глазах общества дискредитированы тем или иным образом: может быть, правительством, может быть, своими поступками, но доверия к ним мало. Я с точки зрения обычного обывателя говорю, что доверия к оппозиции еще меньше, чем к правительству сейчас. К тому же оппозиция, которая есть сейчас, тщательно давится. Любые митинги, даже санкционированные. Этот митинг на Пушкинской площади — он же был санкционирован, почему организаторов забрали в милицию? На каком основании? Взяли, забрали, и то же самое со мной происходило.
Но, тем не менее, молодежь становится более политизированный. Если пять лет назад никто ни о чем не думал, все было хорошо, то сейчас то, что на митинг выходят тысячи человек, уже показывает, что люди задумываются. И если они будут думать дальше, то я думаю, что что-то изменится.
Вы знаете о том, как завершилось сейчас расследование аварии на Ленинском проспекте: топ-менеджер ЛУКОЙЛа признан потерпевшим, а виновницами милиция сочла погибших женщин. Вот, собственно, с этой истории и с песни Noize MC началась волна политизации новой музыки и довольно аполитичной среды, которая вас слушает. Верно?
Это был один из наиболее ярких моментов, который обнажил глубину проблематики, что существует разрыв между обществом и властью, и власть может делать то, что ей удобно, причем на глазах у всех. Помните, было у этого клипа сотни тысяч просмотров, то есть все понимают, что виноваты не женщины.
Самая ваша популярная песня до песни «Готов» называется «Скоро все грохнется». Там другое слово, но я из ханжества и из страха перед Петровкой 38 заменил на более литературное. Я и узнал о существовании вашей группы благодаря этой песне о финансовом кризисе. Но пока ваш прогноз не оправдался. Как вы думаете, скоро ли грохнется?
В тот момент, когда песня была выпущена, прогноз был более чем оправдан, все падало, перспектив завершения экономической ситуации не было. Поэтому песня получила такой резонанс.
Она не просто к конкретному моменту, она также об обществе потребления, о человеке, который готов ради ощутимых благ пахать.
Герои этой песни – менеджеры, которые работают в офисе, получают несколько тысяч долларов, им хорошо живется, и вдруг для них жизнь закончилась, начались массовые увольнения, а у них огромные кредиты, ипотеки и так далее.
Песня юмористическая, как и вообще весь ваш стиль, наверное. Ведь электроклэш — это насмешка над синтипопом.
Да, конечно, это насмешка над синтипопом с точки зрения музыки, аранжировок и с точки зрения проблематики.
Я сказал, что редко бывают на нашем радио новые музыканты, но вот не так давно у нас в гостях был Арсений из группы “Padla Bear Outfit”, и мы назвали передачу «Хипстеры на марше несогласных». А вы — хипстеры?
Мы, безусловно, не хипстеры. Мы несколько иное поколение, все-таки хипстеры лет на 10 моложе, чем мы. Замечательно относимся к Арсению, знаем его, знаем по питерским совместным концертам. Это очень харизматичный человек. В принципе Арсений — исключение из общей массы хипстеров. Хорошо, что он появился сейчас, в этот момент. Потому что, если говорить о хипстерах, то это люди, которых волнует в большей степени мода, музыка, дизайн, но не гражданское общество, не собственная страна. Так уж есть. Если посмотрите на всяческие издания хипстерские, журналы, порталы, то это очевидно.
Судьбу гражданского общества мы с вами обсудили. Расскажите, как вы видите будущее своей группы. Вы уже сказали, что закончили работу над новым, третьим альбомом.
Будущее очевидно в том плане, что мы будем продолжать заниматься музыкой, что бы там ни произошло, будем писать песни. У нас уже есть идеи по поводу четвертого альбома. Сейчас пока надо выпустить третий, и будем играть концерты в поддержку третьего. Единственное, что могут быть какие-то проблемы: даже если все закончится быстро и мирно с Петровкой, я думаю, что просто так нас не оставят в покое. Уже обещали, что будут следить за концертами. Поэтому как-то это будет влиять, наверное, в виде ограничения наших передвижений, скорее всего, или концертов.
Уже сейчас есть несколько дат, мы едем в Ригу, едем в Сочи, в Хабаровск, Владивосток с этим альбомом, в Минск. Достаточно плотный концертный график.
