Среди инструкторов формирования «Днепр» есть и граждане Израиля, которые отслужили в ЦАХАЛе. Один из них – военный, который называет себя Алексом, согласился дать интервью lechaim.ru .
Алекс родился в Одессе 34 года назад в благополучной еврейской семье. В 17 лет решил репатриироваться в Израиль по программе «СЭЛА».
– Появилась возможность начать самостоятельную жизнь без родителей. Я ожидал, что приеду в страну героев, приехав же, немного разочаровался. Я был один, это тяжело. Служил в бригаде НАХАЛ как одинокий солдат. После армии снял небольшую квартиру в Рамат-Гане, работал офицером безопасности на режимном объекте. А еще я изучал графический дизайн, мне хотелось сделать мир более красивым. Когда начались события на киевском Майдане в 2013 году, я стал одним из создателей группы в Фейсбуке «Israel support Ukraine». Через нее и познакомился с Борисом Филатовым, пригласившим в Украину. В апреле, во время боев, проходящих в Волновахе, я решил переехать сюда окончательно. Сказал себе: «Все, я должен быть там. Защищать свою семью — это достаточно уважительная причина, и не только семью, у меня много друзей на территории всей Украины».
– Потом отправился в батальон «Днепр» — первый батальон, созданный из добровольцев. Формально я не мобилизован, являюсь штатным сотрудником армии, будучи инструктором, тренером и консультантом. Я хотел отправиться с солдатами на фронт, но мой комбат не готов даже слышать об этом. Сказал, моя смерть была бы слишком красивым подарком для русских, и я нужен им здесь для обучения бойцов. Курс длится две недели, за четыре месяца у меня прошли подготовку более трех тысяч человек. У меня были солдаты от 18 до 78 лет. Я сплю по 3-5 часов в сутки, все время работаю. Когда бывают увольнительные, половину времени отсыпаюсь…
– Я обучаю методике боевых действий, азам военного дела. Здесь есть и другие инструкторы, но они обучают советским военным методикам, которые использовались еще в 1941 году. Есть среди них и такие, которые выступают против того, чему обучаю я. За 23 года украинская армия совсем развалилась. Кто сегодня воюет? Инженеры, архитекторы, бизнесмены, которые понятия не имеют, что такое война. И высшее командование не знает, как командовать. Зато хорошо знает, что такое политика, что такое крепко держаться за свое кресло. Реально же вести военные действия они не умеют. Я делаю то, чему пока еще не обучена украинская армия: некому учить людей воевать. Один из моих солдат был тяжело ранен в ходе боев. Позвонил мне из больницы после того, как очнулся от наркоза, сказал: «Я остался в живых только благодаря тому, чему ты научил меня. Спасибо тебе». После этих слов я чуть не расплакался посреди улицы.
Вы одеты в полевую форму британской армии и, как многие другие бойцы, не снимаете шеврона с флагом Соединенного Королевства. Есть ли этому какое-то объяснение?
– Украинская униформа, которую шьют заключенные в тюрьмах из паршивой ткани с паршивым шитьем, предназначена исключительно для сидения в офисе. Поэтому мы покупаем британскую. Флаг? Он не мешает, и никто его не снимает. На это элементарно нет времени. Мы на войне. Эта форма подходит для маскировки на песке, в лесу, в городе… Позволяет стоять напротив серой стены и не выделяться. Отличная форма; говорю это, несмотря на то, что во мне крепко засело несколько цахаловских стереотипов, один из которых: форма должна быть только оливкового цвета. Тут были такие, кто носил даже желтую униформу для пустыни, не понимая, что она здесь не работает. Мне приходится подбирать подходящие типы камуфляжа для той или иной территории, объяснять, в чем можно работать, в чем нельзя.
По большому счету вам и коллегам приходится заново строить армию, причем на бегу, методом проб и ошибок?
– Я должен все здесь построить с нуля. Нет ничего, что уже было бы. Я надеялся использовать опыт израильской армии в новых условиях. Все по?другому: экипировка, оборудование, условия, правила и, главным образом, как я уже говорил, мышление.
– В ЦАХАЛе у каждого солдата свои «шифцурим», то есть улучшения, индивидуальная модернизация для каждого солдата. А тут такого зверька вообще нет с советских времен. Почему? Потому что за все отвечал командир, а солдатики были стадом овец. Нам тут часто приходится мыслить креативно, находить нестандартные решения. Например, цахаловский метод быстрой смены магазинов в автомате здесь не работает потому, что магазины другие. Кроме того, в «галиле» предохранитель с обеих сторон, в «калашникове» — с одной. Пришлось разработать методику быстрой смены магазинов, когда одним махом открываешь предохранитель и заряжаешь автомат. Занимает меньше секунды. В ЦАХАЛе обучают мыслить, понимать, как все устроено. Мы получили «калаши» 1960?х годов, пролежавшие полвека на складе. Взяли автомат, поглядели хорошенько, изучили, что в нем работает, что нет. Здесь отсутствует элементарная возможность настроить прицел, пристрелять автомат. Нужно поступить так: берешь камень и несколько раз бьешь им по мушке «калаша», и не дай Бог ударить слишком сильно.
Как проходят боевые операции, сложилось ли у вас свое мнение о них?
– Объяснить «как», к примеру, тому же израильтянину вряд ли удастся. В Израиле просто представить себе такого не могут. У нас совершенно нет защитных систем, у России же оружия в неограниченном количестве. ЦАХАЛ в войне против палестинцев использует «умные ракеты», которые попадают в нужное окно, а не в соседнее. Русские же используют дурные бомбы, «Грады», «Ураганы», стреляющие залпами по 24 ракеты, одним махом покрывающие колоссальную территорию. Против такой войны остается только найти укрытие в бункере. Мы можем поднять самолет, но не имеем защиты от российских средств ПВО. Гранатометы, используемые боевиками, работают на дистанциях, о которых в Израиле никто никогда не слышал: 20-30 км. Наши солдаты совершенно не умеют воевать в полевых условиях. Когда я приехал сюда, взвод состоял из 23 человек, без тяжелого вооружения. Должность пулеметчика вообще была не предусмотрена. Никто не обучал, как обращаться с гранатометом. Я сказал своим ребятам: берите как можно больше боеприпасов. Солдаты из других подразделений брали по четыре магазина, и потом им приходилось просить, чтобы доставили боеприпасы. Только сейчас здесь начинают создавать военную связь. Не было ни зашифрованной, ни простой связи, одни «Уоки-Токи». Солдаты пользуются мобильными телефонами, это катастрофа! Русские направляют ракеты прямо на их мобильники. А это не палестинские «Кассамы»: приезжают четыре или восемь российских грузовиков, на каждом из которых установлено по 20 или 25 ракет, в зависимости от системы, и начинают обстрел.
– Какие консервы? Сидишь в окопе и жуешь сухую «Мивину».
– Конечно. В этот город вошло несколько батальонов. Мы сперва хотели собрать группу спасения, чтобы помочь им выйти из окруженного города, но у нас не было доступа. У русских — танки, «Грады», артиллерия… Ты не можешь взять «калаш» и идти на танки. Потом, при выходе, это был просто расстрел. Я не хочу никого винить, но это факт: русские пришли подозрительно быстро и без боев смогли окружить нас. Кто виноват? Ответить на этот вопрос — работа следователей, но есть несколько генералов, которым я с удовольствием засветил бы в глаз.
– Есть предатели, работающие на русских, есть и прямые продажи. Здесь налицо немало связок, существующих еще с советских времен. Но это дело следователей — сказать, кто и в чем участвовал. Моя работа — учить сражаться с врагом, отстаивать свою землю, свое государство. При выходе из Иловайска солдаты шли лесами так, будто на экскурсии. Мои сначала занимают укрытия, держат оборону по периметру, а остальные отходят. И результат: из тех, что прошли у меня подготовку, ни один не погиб. Здесь люди только учатся быть армией, и им еще предстоит пройти этот путь, но я надеюсь, что, в конце концов, украинская армия, армия со старыми казачьими традициями, станет одной из сильнейших в Европе.
– Мой бывший командир написал в Фейсбуке: «Приезжай». Я ответил: «Родной, я сейчас воюю за Украину». Он мне: «Молодец, береги себя». Я знаю, в Израиле мы сможем врезать палестинцам, а здесь некому врезать русским. Останусь на столько, на сколько будет нужна моя помощь. Хочу создать семью, работать и хорошо зарабатывать.
