Гузель Файзрахманова: «Отставание Казани связано с крайней близостью к Москве»

Причины стагнации изобразительных искусств в Казани нужно искать внутри профессиональной среды

Поколение казанских художников 1990-х годов проявило прямо-таки удивительное равнодушие к современному искусству. В результате Казань оказалась закрытой для актуальных веяний в архитектуре, дизайне, изобразительном искусстве, считает одна из самых авторитетных искусствоведов Казани Гузель Файзрахманова. В интервью корреспонденту «БИЗНЕС Online» она размышляет над этим странным феноменом.

— Как вы начали заниматься организацией выставок? Как исторически это сложилось?

— Первую выставку мы делали в 2002 году. Она называлась «Помни дедушку» и была такая подсмотренная: вот художники сейчас делают инсталляции, и мы тоже сделаем инсталляции. Потом к выставке присоединились знакомые голландские художники и электронная группа из Екатеринбурга «4 позиции Бруно», которые специально для этого проекта написали трек. После Казани в 2004 году мы показывали этот проект в Голландии в небольшом городке Алмере, а затем — в Москве и в Екатеринбурге.

Я как начинающий искусствовед пыталась актуализировать художественный процесс и была в какой-то мере просветителем среди художников того поколения: там были Ильгизар Хасанов, Александр Артамонов, Ирина Антонова. Они открыли для себя такие формы, как инсталляция, объект и пытались восполнить пробел, который по их вине выработался. Они просто не следили лет 15 — 20 за тем, что происходит на художественной сцене хотя бы Москвы, не говоря уже о зарубежном современном искусстве. В отличие от уфимских, например, художников.

Я начинала в это время свою диссертацию по региональному актуальному искусству и взяла для рассмотрения Казань и Уфу. В Уфе художники были более продвинутые. Например, группа «Чингисхан» тоже начинала с живописи фигуративной и двигалась к перформансу, к инсталляции. Они были более восприимчивы к новым веяниям.

— Казань сильно отстает в этом смысле?

— Вообще это отдельная философская тема, почему Казань такая локальная, закрытая с точки зрения архитектуры, дизайна, изобразительного искусства. Только в литературе получше, как считается: есть такие писатели-поэты, как Денис Осокин, Аня Русс. Есть, например, поэтические слэмы и так далее. Мы можем по-разному к этому относиться, но такая активность существует. В художественном мире этого нет. Самый передовой край — это Ильгизар Хасанов и компания: Олег Иванов, Вадим Харисов, Михаил Пивоваров. Несмотря на то что все они замечательные художники, то, что они делают, не является современным искусством в общепринятом понимании. Это можно называть провинциальным разливом постмодернистского искусства начала 90-х годов, и они эту линию до сих пор продолжают. Я говорю без критики, я констатирую факт.

И тогда я пыталась им сказать: «Ребята (хотя они старше меня на 15 — 16 лет), есть актуальное искусство — есть инсталляции, есть видеоарт». Как раз приехали художники из Голландии, мы сделали этот проект «Помни дедушку». Это была выставка воспоминаний о советском прошлом, ну вы знаете хорошо по творчеству Ильгизара.

Потом я познакомилась с Лидой Канашовой — это вторая супруга Дениса Осокина, уже бывшая теперь — она приехала к нам из Екатеринбурга в союз художников на практику. Она училась в Уральском университете на факультете журналистики, но при этом интересовалась актуальным искусством. А у них в Екатеринбурге намного лучше ситуация, чем в Казани. Среди художников, например, те же «Куда бегут собаки» уже 15 лет работают. Архитекторы продвинутые, русский рок оттуда пошел, литература. И она приехала и говорит: «Как у вас тут с актуальным искусством?» Я говорю: «Никак. Пытаемся какие-то этапы сами проходить». Она поступила потом во ВГИК на киноведение, с ее помощью мы организовали в 2007 году фестиваль видеоарта «Видеолинии». Тоже сделали его «на коленке». Нам помогали ребята из «Авроры», Артем Силкин, который сейчас директор Свияжского музея-заповедника.

Читайте также:  В Киеве открывается новый ресторан «МУРАКАМИ»

На фестиваль мы пригласили очень классных персонажей. Там был критик, искусствовед и куратор из Москвы Антонио Джеуза, который находится на переднем крае исследований в области видеоарта. Андрей Сильвестров, который из «Синефантома» и делает Каннский фестиваль видеоарта, приезжал, показал свой фильм с Мамышевым-Монро «Волга-Волга». Была выставка с участием самого известного сейчас российского видеохудожника Виктора Алимпиева и группы «Куда бегут собаки». Программа проходила в музее Горького и в музее ИЗО: тогда нас поддержала директор этого музея Розалия Нургалеева.

Потом я стала писать в министерство культуры РТ, что мы хотим фестиваль видеоарта сделать ежегодным. Все говорили: «Да-да-да», — но денег не давали. Полтора года я провела в кабинетах министерства и поняла, что это невозможный путь; и спонсоров мы тоже тогда не нашли.

Так получилось, что меня поддержала Ольга Иосифовна Пиульская — руководитель центра «Эрмитаж-Казань» в музее-заповеднике «Казанский Кремль», где мы с Лидой в 2009 году провели фестиваль «Медиаарт в Казанском Кремле». Так началось мое сотрудничество с центром «Эрмитаж-Казань», где при поддержке «Арсенала» — нижегородского филиала государственного центра современного искусства — я показывала их видеопрограмму, видеосборники об актуальных российских художниках, о выставках современного искусства.

Сначала к нам приходили 10 человек, потом — 15, потом — 20, потом — 30. В последний год средняя посещаемость у нас была примерно 55 человек. Наша программа называется «Клуб 20/21», потому что так называется отдел современного искусства в Государственном Эрмитаже — «Проект 20/21», который популяризирует актуальное искусство.

К сожалению, я попала в тот промежуток времени между поколением Ильгизара Хасанова и вашим поколением, которое формировалось в начале 90-х годов, и все мои «продвинутые» ровесники уехали в Санкт-Петербург, в Москву; поэтому среди этой возрастной категории набирать публику сложно. Я привлекаю в качестве зрителей, слушателей лекций своих студентов из КГАСУ, где я читаю историю искусств, архитектуры и т.д.

— Даже открытие так называемого антикафе «Циферблат», я считаю, — это положительная вещь. Или писательский центр при доме Василия Аксенова. Хотя он вялый и игнорирует ту аудиторию, которая могла бы быть там: у них там писательский междусобойчик, такое сектантство, которое вообще для Казани свойственно, провинциальная такая черта. Но что-то есть. «Циферблат» — это хотя бы какое-то культурное пространство. Качество их мероприятий — это отдельная тема. Замечательно уже то, что люди могут куда-то прийти, почитать книжки, посмотреть кино, спектакль какой-то. Другое дело — качество этого клуба. Но это хотя бы пространство, являющееся альтернативой этим ужасным попсовым культурно-развлекательным комплексам. Появляется некая ниша для этого гипотетического интеллектуального молодого человека, который может куда-то пойти на досуге.

То, что появляются такие места, как «Циферблат», клуб China-Town , что есть некая активность среди поэтов, появился театр «Акт» — это все много лучше, чем было 10 лет назад. Какое-то небольшое движение в сторону окультуривания все-таки есть, я считаю.

Жаль, что нет современного изобразительного искусства.

— Тут ничего не поделаешь, нужны усилия энтузиастов. Как бы мы ни говорили, что это связано с рынком… Пример тех же башкирских литераторов, художников, нижегородских, самарских — это всегда участие конкретных личностей в деле развития культуры. В Самаре есть молодые современные художники, человек 20, которых великий и ужасный Марат Гельман скупил на корню. Он приехал и заключил с ними договор, чтобы сотрудничали они только с ним. На самом деле есть востребованность новых сил, свежей крови, потому что нельзя все время одни и те же заезженные имена выставлять. Но эти молодые художники появились там не случайно, не сами по себе они выросли, а благодаря усилиям, например, художников Нели и Романа Коржовых, которые с 1999 года, уже 15 лет, делают Ширяевскую биеннале современного искусства. Вокруг этой семейной пары сформировалось художественное сообщество, и они своим примером, тем, что они привозили зарубежных художников (они приезжают уже восьмой раз на эту биеннале), все-таки смогли соединить Европу и Азию. Неспроста возник в Самаре тот же Владимир Логутов — звезда зарубежных и российских выставок медиаарта. Всегда должны быть энтузиасты, для которых это является делом всей жизни, как бы высокопарно ни звучали эти слова.

Читайте также:  Pierre Frey предлагает лучшие ткани

Вот я тоже выхожу каждый раз из Эрмитажа, чертыхаюсь, потому что это не приносит мне никакой коммерческой отдачи. Но я знаю, что я по-другому не могу, потому что мне в этом городе скучно жить, мне хочется найти единомышленников. Долгое время я находилась в некоем вакууме, и я очень рада, что появляется такая молодежь, как вы.

Нужно понимать, что потребуется многолетний труд, и мы должны все равно эту работу вести: проводить выставки, лекции, концерты, круглые столы, собирать молодую аудиторию… Нужно прикладывать усилия, формировать сообщество. И какие бы ни были собственные амбиции — кураторские, культуртрегерские, надо понимать, что нужно выстраивать взаимодействие, привлекать старших товарищей, какими консервативными их привычки нам бы ни казались. Сохранить и по возможности расширить это культурное поле.

— Какие есть механизмы создания новых сообществ? Если говорить о «Смене»: как сделать так, чтобы было три «Смены» или хотя бы две?

— Мне кажется, рецепта нет. Это всегда уникальные проекты, хотя, на первый взгляд, в них много общего: продвинутые бизнесмены, желающие заниматься культурными проектами, осваивают старые кирпичные промышленные здания. Это еще от венецианского «Арсенала» дизайн такой идет — кирпичные стены, эстетика фабрики — это же самое, что и здесь, и в «Арсенале» нижегородском, и в «Арт-центре» в Самаре, и в Москве на «Винзаводе» или «Фабрике». Ну мода такая.

— Вот вы говорили, что приехал Гельман и скупил молодых самарских художников. Видите ли вы в Казани молодых художников, которых по такому же сценарию мог бы скупить условный Гельман? Есть ли — хотя бы на стадии зародыша — художники, которые занимаются именно современным искусством?

— Если рассматривать наших граффитистов, как они себя позиционируют, стрит-артистов, — это немного не тот вариант, это отдельная тема. Они работают в эстетике американского граффити 1970 — 1980 годов. Понятно, что тут все волнообразно: из центра в периферию уходит. Таких, кто позиционирует себя именно как актуальное искусство, по моим наблюдениям, нет.

Три года назад из Перми приезжала Лена Олейникова по заданию того же Гельмана — приглашать современных деятелей искусства для участия в фестивале «Белые ночи». Пришла в министерство культуры, и там ей начали показывать наше «современное искусство», под которым наши чиновники от культуры понимают все то, что сейчас происходит, в данный момент это критерий отбора. Рустем Юнусович Абязов ей играл на скрипке; перед ней прошла вереница наших старых соцреалистических художников из союза художников, ей пришлось все это отсматривать. Единственное, что показалось ей современным, — все тот же Ильгизар Хасанов, и еще она пригласила Рашида Тухватуллина поучаствовать.

Нет молодых актуальных художников в Казани. А откуда бы им взяться? Школы нет. В Москве — ну ладно, у Иосифа Бакштейна Институт проблем современного искусства (ИПСИ) уже лет 20 существует — и то мало. А у нас-то где? Начался этот «Клуб 20/21» в 2009 году, вот я воспитала одного актуального художника Сережу Куликова. Кстати, вот он тогда, в 2011 году, поехал в Пермь на фестиваль «Белые ночи» со своей инсталляцией «Край». Вот он прошлой осенью уехал в Москву, поступил в школу «Свободные мастерские» при музее современного искусства Церетели. Один человек за пять лет моих ежедневных усилий. Сережа приходил домой ко мне, я ему давала книжки, мы с ним что-то делали, рисовали, придумывали перформансы. И даже этого было недостаточно, потому что приходилось все делать: и педагогика, и пиар, и организация.

Читайте также:  ДВОР. САД | Сад и участок в современном стиле | Коттеджи в Киеве - Велика Димерка

И еще есть один участник — старожил нашего клуба Алексей Лазарев, архитектор. Мы с ним продолжаем деятельность: в прошлом году для кремлевской «Ночи музеев» сделали инсталляцию «Куб-Kaba’h-Cube» — куб из бруса и фанеры 3×3×3 метра, на фасад которого проецировали видео.

Чтобы возникли актуальные художники в Казани, они должны сначала походить на выставки, на лекции, через несколько лет, возможно, возникнут. Вот в Нижнем Новгороде, благодаря тому, что там есть филиал ГЦСИ, есть всемирно известная группа «Провмыза» — это художники Галина Мызникова и Сергей Проворов (у них работы в коллекции центра Помпиду, они занимают первые места в программе «Горизонты» венецианского кинофестиваля). «Провмыза» и сама по себе, конечно, возникла, но тот уровень, который у них есть сейчас, без содействия ГЦСИ вряд ли был бы возможен. Есть еще художник Евгений Стрелков, который сейчас объединил художников поволжских городов как куратор и сделал выставку «Ниже Нижнего», которая буквально на днях закрылась у нас в Кремле в зале «Манеж». Но образовательного учреждения, студии и там не было, только два года назад «Провмыза» открыла школу видеоарта — у них программа обучения молодых художников, называется «Вольные просторы», они ее у нас в Кремле в прошлом году презентовали.

— У нас тоже был, например, «Прометей». «Прометей»  мог в какой-то степени воспитать… Он и до сих пор функционирует. Они поддерживаются, по-моему, даже местным министерством культуры.

— Да, был «Прометей» — объективно уникальное явление для того времени, особенно для провинции. Эксперименты Булата Махмудовича Галеева и его команды были авангардными в общемировом контексте, его работы сейчас приводятся как одни из первых примеров медиаискусства, он с 1970-х годов общался с известными пионерами такого искусства, был горячо принимаем на всех экспериментальных фестивалях. Он сделал очень много — снимал абстрактные светомузыкальные фильмы, делал светомузыкальные аппараты, разрабатывал передовую на тот момент тему цветной подсветки архитектурных сооружений, делал видеоинсталляции. Однако вся его многолетняя деятельность не привела, к сожалению, к созданию школы, хотя у него был достаточно обширный коллектив. У «Прометея» осталось огромное наследие — с ним надо работать, надо его изучать, надо популяризировать. Этим и занимается сейчас его коллектив. К сожалению, сейчас опять остро стоит вопрос о сохранении «Прометея», его в очередной раз пытается закрыть и выселить из здания КАИ его руководство — это как раз свидетельствует о том, что министерство культуры, правительство республики его не поддерживает. Уже давно следовало бы создать музей или центр «Прометей», всячески его поддерживать и развивать, проводить на его базе фестивали медиаискусства.

— Если говорить о конкретно вашей раб…

Источник: http://www.business-gazeta.ru